Тарковское метро
...или эпизод второй.
Оглавление
Вступление
Дом автора, 22.11.02
Итак, был на земле один город. Точнее, будет. Говорят, год его основания затерялся где-то в XXIII веке. Но это — тема других сочинений.
А нужная нам история — история о метро этого города. Да-да, было там метро, которое так и называлось — Тарковское. И была в городе такая страннейшая штука: население чётко делилось на «Надземных» и «Подземных». Прямо как в «Машине времени», не так ли? Хотя кто знает, может это начало? Люди с Поверхности часто спускались в метро, чтобы, собственно, им воспользоваться, но всё равно возвращались наверх. Люди Метро редко поднимались. Это вообще было неправильно...
И именно так началась история ТМ.
День первый, до полудня
«Штаб» станции «Море», день первый, 5:21
Гаяна разлепила глаза и увидела свет, а когда разобрала, что это за свет, поняла, что лежит на столе прямо перед настольной лампой, которая резала ей глаза своей яркостью. В том страшном громе, который доносился до её ушей, она разобрала голос Владимира Владимировича Путина (это, к слову, был, конечно, не наш президент — по сравнению с ним тарковский Путин был полным идиотом, хоть и начальником метро, но, как всегда, дуракам везёт: он был полным тёзкой известного нам замечательного президента):
— Гаяна! Вставай! Уже пять утра!
Гаяна приподнялась на столе и рухнула куда-то в темноту. Потом она встала, отряхнулась, одёрнула форму и уверенно пошла в стену.
— Гаяна! — крикнул Путин. — Там стена!
Вы, наверное, поняли, что Гаяна просто не выспалась, поэтому очень плохо соображала. Но дело было в том, что она всегда была сонной. По жизни. При этом Гаяна работала машинисткой. Как водила она поезда, не знал никто. А она сама-то знала?
Варя, ещё одна машинистка, вбежала откуда-то с подносом, на котором испускали пар две чашки с кофе. Поставив блюдо на стол, она подняла с пола Гаяну и усадила её за стол.
— Гаяна, выпей кофе, сразу проснёшься.
— Как же, как же, — проворчал Путин.
— А вы кофе не желаете, Владимир Владимирович?
Путин отмахнулся:
— Нет, спасибо, Маша.
Да-да, Путин назвал Варю Машей. И дело вовсе не в том, что он не мог запомнить, как зовут его подчинённую. По всем документам машинистка проходила как Мария Варежникова-Лендер, но саму себя она называла Варей. И кроме того, подобно Плюшкиной с Поверхности, ненавидела, когда её называли не так, как надо.
— Я Варя, — обиженно заявила Маша-Варя.
Гаяна, опрокинув чашку кофе (в прямом смысле), встала, и, выбрав на этот раз верное направление, вышла из комнаты в сторону оборотного тупика, одновременно являвшегося депо. У узкой пыльной платформы стоял состав, который она часто водила. На самом деле, если кто не знает, техника по неясной причине осталась на уровне, вполне современном нам. Девушка села в кабину и повела поезд на станцию. Конечно, в каждом составе была радиосвязь. И вот, в рации раздался скрипучий голос, почему-то очень похожий на Моисеева и Трубача одновременно:
— Гаяна! — та, конечно, спала и не слышала. — Гаяна! Гаяна!!!
Рация добилась своего: машинистка перестала храпеть.
— Угу, это я...
— Не это я...
— Конечно, ведь я это я!
— В смысле отвечать надо: «поезд такой-то». Поняла? А, неважно. Подберёшь Андрей Андреича на перегоне. Хорошо? А?!
Гаяна перестала храпеть.
— Что-что?
— Говорю: Андрей Андреевича подберёшь?
— А-а-а... так бы и сказал.
— Я ТАК И ГОВОРЮ! И смотри ты, едрёна вошь, куда едешь!
Гаяна подняла глаза, сообразила, где она, включила поворотник и съехала с платформы обратно на пути. В метро, хотя оно и открылось, не было почти никого. Ну, в «почти» сама Гаяна и укладывалась, а если постараться, в нём ещё оставалось место для пары-тройки пакетов с продуктами.
Так как автоинформаторы только обещали, все станции объявляли сами машинисты. И у Гаяны получилось вот так: «Станция Мо-о-оре... Спать охота... А следующая... Да фиг знает, посмотрите информационные табла... таблы...» И поезд вновь тронулся.
А в тоннеле впереди уже ждал поезда Андрей Андреевич, он же Дроныч, ночной работник, а с ним и его напарник Роберт, или Роб. Первый переминался с ноги на ногу, и в результате этих стрёмных движений наступил на крысу. Та завизжала, Дроныч отдёрнул ногу слишком резко, потерял равновесие и упал. Конечно, откуда ни возьмись выскочил поезд, зловеще освещая путь фарами. Сверху Дрон увидел стрелочный фонарь сверху, и поезд, и сонное лицо Гаяны, и испуганное лицо Роба (это можно лицом назвать?). Состав заскрежетал тормозами, прыгнул. Послышался звон разбитого стекла. Дроныч вновь увидел фонарь, но уже почему-то расколотый на много частей. И его накрыло поездом. Колёсная пара остановилась в сантиметре от головы Андрея Андреевича. Роб вытащил его из-под поезда.
— Ни хрена себе, — заявил Роберт, — от этого скрипа у меня чуть голова не лопнула. А фонарь и правда лопнул!
— Дурацкие крысы, — процедил Дроныч.
Открылись двери, и сквозь них был отчётливо слышен зверский храп. Дроныч и Роберт залезли внутрь и разбудили Гаяну.
— А, Андрей Андреич... И ты Роберт... Я вас сейчас подберу. Только сон досмотрю...
— Гаяна, подъём! Мы уже тут!
Милое, доброе лицо Гаяны озарила улыбка, она взялась за рычаги и повела поезд.
Они мило болтали, как вдруг сквозь сонные глаза девушка увидела впереди нечто, что заставило её аж выдернуть стоп-кран. Поезд повторно прыгнул, заскрипев тормозами, и остановился.
— Что, [грубо], случилось?! — спросил Дроныч, сползая вниз с панели приборов.
— Вон... — всхрапнув, сказала Гаяна, указав на темноту впереди.
Дроныч встал, и, ничего не понимая, пошёл к выходу.
— Куда ты? — спросила машинистка. — Я имела ввиду вон там фигня...
Андрей и Роберт вгляделись в темноту. Они проследили по уходящим рельсам, блестевшим в свете фар, и вдруг будто споткнулись взглядом обо что-то. Дроныч даже упал.
И было обо что! Впереди рельсы перекрещивались! Да-да, сходились и вновь расходились! Гаяна стала засыпать, облокотилась на рычаг хода, и под громкие крики собравшихся поезд преодолел «перекрёсток», будто его там и не было.
Станция «Море», 6:27
Поезд, ведомый Гаяной, выгрузил первых пассажиров, и они разошлись в разные стороны, стукаясь лбами, и машинистка тоже не слишком выделялась из этого сонного царства. Андрей пытался не давать ей уснуть, а Роб и сам громко храпел, прислонившись к стене.
Из динамиков на станции раздались звонкие голоса Стаськи и Жеськи, дежурных по станции; непонятно, зачем они это говорили, но фак остаётся факом.
— На... — начала Стаська.
— ... пребывающий ... — продолжила Жеська.
— ... поезд ...
— ... посадка ...
— ... производиться ...
— НЕ БУ-ДЕТ, — хором закончили они.
Андрей Андреич, посмотрев на пробивающий стену состав, вошёл в «штаб». Владимир Владимирович сидел за столом в напряжённой позе и смотрел на оловянных солдатиков на столе.
— Владимир Владимирович? — обратился Андрей.
— Где?!! — испугался Путин и сгрёб все фигуры в стол.
— Вы знаете, у меня проблема, — всплакнул Андрей. — Надо это кончать.
— Ну, понимаю... Вот, у меня есть от простатита... — засуетился Путин.
— Я не в этом смысле. Я в смысле пьянство надо кон... прекращать, — уверенно заявил Дрон.
— Зачем?! То есть почему?! То есть что побудило сделать такие выводы?
— На линии были пересечения рельс.
— То есть? — нахмурился Путин.
Андрей Андреич взял маркер, и на белой доске в течение пять минут появилась схема «перекрёстка», уйма формул, выражений и слов. Испещрив всю доску, Дрон положил маркер, вздохнул и стёр пот со лба.
— Приведённые мной выкладки убедительно доказывают отрицательное влияние пересекающихся рельс на состояние подвижного состава и...
— Ясно, ясно! Я, как руководитель, обязываю демонтировать! Я ведь руководитель! Знаешь, кого ещё звали как меня? Был такой президент в XXI веке. Он был великим человеком, и я сделаю всё, чтобы быть похожим на него. И буду хорошим руководителем.
— Опять легенда, которые вы так любите рассказывать?
— Нет, Дрон, будь уверен, всё так и было.
Андрей Андреевич пожал плечами. Владимир Владимирович рассказывал много легенд, и не верить ему, как самому-самому опытному и мудрому, было нельзя, но всё же чересчур невероятными казались такие истории.
Диспетчерская станции «Море», 10:42
Жеська сидела в огромных наушниках и неспешно щёлкала стрелками на всей линии, используя огромный пульт и экран перед ней, на котором была вся линия со всеми поездами. Кто-то сегодня метко назвал линию «крестовой», и название очень прочно за ней закрепилось. В комнату, тем временем, зашёл Роберт. Он подошел и снял наушники с Жеськи.
— А, Роб! — сказала Жеська, положила локоть на пульт и случайно переключила стрелку так, что два поезда шли лоб в лоб.
— Да, я — Роб. Вот, это тебе, — он протянул какой-то булыжник.
— Как мило... — автоматом выпалила Жеська. — А что это?
— Это камень. Я его выломал сегодня в смену на перегоне «Аэропорт» — «Голливудское шоссе» из стены тоннеля...
Тут речь Роберта прервал голос из рации Жеськи:
— Диспетчерская «Моря»! Вас вызывает диспетчерская «Овцефермы». Нам пришло сообщение. СМС. Пожалуйста, перекройте перегон «Аэропорт» — «Голливудское шоссе», там обвал... И переключите блин стрелку 15 обратно, а то шесть аварий в день — перебор всё же. Да и ваша репутация самой ответственной в нашем коллективе будет подмочена.
— Оке, — сказала Жеська и пощёлкала пультом. Потом она вновь обратилась к Робу: — Так что за камень, говоришь? С перегона «Аэропорт» — «Голливудское шоссе»?
— Ммм... Да...
— Спасибо, Роб. Иди.
— А что мне за это будет? — с хитрым взглядом спросил Роберт, и Жеська уронила наушники.
— Ну, ну... Ну давай я тебе в смену помогу... — пробормотала Жеська.
— Нет, ночью я и сам справлюсь... в тоннеле.
— Хочешь Гайку попрошу...
— Не-ет, я хочу с тобой.
— Я не умею водить поезда, — отмахнулась Жеська.
— Да... Мэр, кстати, в связи с демографической ситуацией...
— Слушай, Роб, шёл бы ты... — разозлилась Жеська.
Роберт поплёлся в двери. У самого выхода девушка вдруг окликнула его.
— Ой, Роб, я придумала, что тебе будет.
— И?
— Статья, конечно.
Роберт покачнулся и скатился по лестнице за дверью.
Платформа оборотного тупика, 10:38
— Прикиньте, — сказала Варя. Все прикинули. Все — Андрей, Путин и Стаська. — Я нашла второй «перекрёсток».
— Ну, ты его проехала? — спросил Владимир Владимирович.
— Да... Но сам факт...
— Нет, надо с этим разбираться. Это уже не смешно. Дроныч, этой ночью ты всё должен демонтировать, и ответишь по результатам лично. Понял?
— Хорошо, Владимир Владимирович, — сказал Дроныч. — Я постараюсь.
Последовала пауза.
— Я вот только думаю, какой, — Дроныч успел нажать на гудок в кабине, — строил эту линию?!
— Ах, упал, убился! — совсем не в кассу заявила Стаська, увидев упавшего Роберта.
День первый, после полудня
Эскалатор, 11:42
— Наташа! — крикнула Стаська, подходя к кабинке дежурной по эскалатору.
— У? — отозвалась та.
— Ты не видела в продаже журнала «Позорная муть»?
— Не-ет, — ответила Наташа. — А чё за журнал?
— Не знаю, но мне говорили, что он очень интересный.
— Ладно, увижу — куплю. Могу даже сейчас сходить наверх, посмотреть у лоточников, может у них есть. Только смени меня ненадолго, — и с этими словами Нат встала на эскалатор и поехала вверх. Через пару-тройку (четвёрку, пятёрку, восьмёрку, «Ниву», «Оку») минут Наташа приехала вниз с опущенным видом.
— Нету, нету...
— Мдя, весьма обидно, — процедила Стаська.
— Ещё бы!
Установилось неловкое молчание. Оно было прервано голосом какого-то чудака, который встал около конца эскалатора и сказал:
— Однажды, милые девушки, я ехал в метро и написал вот что, послушайте:
Друзья мои, друзья!
В стихах вещаю я!
Тарковское метро
И больше ничего
Предмет мой здесь и щас.
И расскажу для вас,
Как жил да был поэт,
Певец счастливых лет.
В Тарковске жил наш друг,
Писал всегда в метро,
И всё бы ничего:
Но если кто вокруг
Его стихи читал
Смотря через плечо,
Бесился горячо,
Тетрадь он чуть не рвал!
Признаться, сам грешу,
Прочту так иногда,
И вот сейчас пишу,
И смотрят на меня.
Но если мне забить,
То чувака того
Все начали бесить,
Не пишет ничего!
У мэра помощИ
Поэт наш поискал.
И, как неудивительно,
Но мэр указ издал!
Теперь никто совсем
РукОпись не читает,
И наш родной поэт
Живёт и бед не знает.
Диспетчерская станции «Море», 12:21
Гаяна пришла в диспетчерскую, села и уснула.
— Сонное царство, вставай! — окликнула её Жеська.
— Ах, да... — проснулась Гаяна. — Чё я пришла-то...
— Не знаю, — подсказала Жеська.
— Нет, не за этим, — завертела головой Гаяна. — Я тебе чаю хотела предложить.
— Давай, не откажусь.
— Тогда пойдём, нас Путин пригласил, он уже всё накрыл там.
Они прошли в главный «штаб» станции, причём шли долго, пробираясь тёмными узкими пыльными коридорами (неудивительно, вела сонная Гаяна). За столом, на котором стояли чашки с горячим чаем, сидел Владимир Владимирович. Он смерил взглядом девушек.
— Сто шестьдесят три сантиметра, — проговорил он, глянув на Жеську.
Диспетчер и машинистка устроились за столом.
— Слушай, Гаяна, — сказала Жеська, — а ты не слышала ничего о журнале «Позорная муть»?
Гаяна подняла сонное лицо со стола.
— Нет... — ответила Гаяна. — А что за журнал?
— Да мне Стаська рассказала.
— «Позорная муть»? — встрял в разговор Путин. — Я чего-то слышал, но мне его незачем покупать.
— Владимир Владимирович, ну как же? Он же такой интересный! — сказала Гаяна.
— Ты-то откуда знаешь? Читала? — удивилась Жеська.
— Нет, я просто так думаю, — пожала плечами Гаяна.
— Я тут... — начал Путин.
— Да мы видим, что вы тут, — улыбнулась машинистка.
— Да нет, я не...
— Так да или нет? — оживлённо подхватила Жеська. — А может, не?
Владимир Владимирович замолчал, тщательно продумывая свою следующую реплику. Наконец он сказал:
— Я понял, откуда эти «перекрёстки».
— Ой, а мне этот фильм не понравился. Во-первых, старьё это, а во-вторых, Бритни Спирс играет плохо... — начала Жеська.
— СТО-О-ОП!!! Будете комментировать, когда я скажу «всё», ладно?
Девушки переглянулись и кивнули.
— Я понял, откуда эти «перекрёстки». Это не от пьянства и не от халатности рабочих. Это всё от...
— Ну, насчёт халатности... Роберт халявщик... — сказала Гаяна. Путин нахмурился.
— Это было не то «всё». Будет другое.
Девушки переглянулись и кивнули.
— Эти «перекрёстки» — дело рук подземных детей и мишки.
— Кого? — хором спросили девушки.
Путин начал рассказывать, в точности повторяя вызубренный непонятно зачем текст.
Легенда о подземных детях
Часто бывает — утром в метро едет поезд. Едет, едет, сонный. Сидящие пассажиры, кто не спит, читают. Стоящие, кто не спит, лениво ругаются. В тесноте они и в обиде. Бабушка говорит: «Скорей бы уж взорвали всю Москву совсем! Чтоб в метро свободней стало». А гражданин ей отвечает: «А все из-за новых русских! Зимой понаставят машин в гаражи и ездят на метро — вот и давка!»
И вдруг где-то посреди черного тоннеля между станциями поезд, ни с того, ни с сего, останавливается. И сразу тишина. Тихо-тихо. Замолчали все. Только что ты орал что-то громко на ухо спутнику, и — враз тишина! Слышно, как у студента в другом конце вагона в наушниках плейера музыка играет. Потом кто-нибудь возмутится. «Господи!» — скажет... На работу опаздывают люди. Кто-то в институт. Но это «Господи!» звучит робко так, скромно, вполголоса. Тихо под землей...
Поезд постоит минуту-другую и едет дальше.
Зачем он останавливался посреди тоннеля? Чего ждал?
Он пропускал детей. Через пути переходили дети.
Подземные дети ходят, в основном, конечно, ночью. Но немного еще и утром. Вечером очень редко, днем — никогда.
Идут они, и сами не знают, куда. А выглядит так, словно детский сад переходит проезжую часть по пути в парк, что неподалеку. Чтобы малыши среди зелени поиграли. Или школьники идут в тот же парк физкультурой заниматься. Только ведет их не воспитательница и не физрук, а плюшевый мишка.
Мишка с оторванной лапой. А сам большой, под два метра! Вырос как-то... А был в детстве меньше ребеночка размером и с двумя передними лапками. Да, у мишки тоже было детство. Теперь он взрослый. Водит детей под землей. Огромный стал. Да его и увидеть можно! Ну, не его самого, его и детей только машинистам видно, а вот тень его на стене тоннеля, если ехать в начале первого вагона, иногда видна. Посмотрите, если хотите.
А дети ходят. Ночью, в основном, но и утро захватывают. Куда идут? Медведь, кажется, понимает, что делает. Он вроде как в сознании. А дети — те как во сне. Ничего не ведают. А на лицах улыбки. Не идиотские, нет, а нормальные, хорошие. Как во сне ребеночек улыбается в своей кроватке. А иногда остановятся на путях и смотрят на поезд. И улыбаются. И машина на них смотрит. Так и глядят друг на друга — дети улыбаются, машина плачет. Потом мишка обернется, посмотрит на машиниста хмуро, детям сделает знак — пошли, мол, дальше, не надо тут стоять. И разошлись.
***
— Эта легенда, конечно, не о Тарковске, — полушёпотом закончил Путин. — Был такой город до войны — Москва, и в нём было метро, раз в пятнадцать больше нашего. А легенда пришла к нам из XXI века (тогда и правил страной мой знаменитый тёзка), её передавали из уст в уста от некого Алексея...
Жеська заговорила, правда, неуверенно и сбивчиво:
— Легенды на то и легенды, что их не бывает... нет на самом деле...
— Это чистая правда.
— Если эта легенда о Московском метро, то какое отношение?..
— У меня нет других разумных теорий возникновения «перекрёстков», — сказал Путин.
Здесь Владимир Владимирович был, конечно, прав — уж вряд ли кто-то нарочно или случайно по пьяни собрал, а затем смонтировал такую странную конструкцию. О особенностях мышления мишки и подземных детей можно было только догадываться, может они всегда так делали.
Тут Гаяну посетила мысль (да, да, у жителей Тарковска тоже бывают мысли!):
— Владимир Владимирович, пусть всё так, но почему же я не разу не видела этих детишек?
— Это единственное, чему я не могу дать объяснения. Возможно, они теперь не любят встреч...
Возникла пауза. Её прервал вбежавший Роберт. Он стал прыгать по комнате, кричать что-то, и все сразу оживились, заговорили... Тут Роберт стукнулся лбом о полку и потерял сознание. Пауза продолжилась. Окончательно разрушил молчание вошедший Дроныч:
— ВВП, смотрите, — он протянул папку цвета детской неожиданности, на которой было написано что-то неразборчивое, зато золотым теснением.
— Что это? — спросил Путин.
— Прочтите, — ухмыльнулся Андрей Андреич.
— Тут неразборчиво...
Андрей взял папку и долго разглядывал надпись, которую он даже, помнится, читал совсем недавно без проблем, а теперь не мог.
— Блин, правда...
Гаяна, всхрапнув, открыла глаза и проговорила:
— Блин? Мне погорячее и с маслом.
Проблему решила Жеська, просто перевернув папку. Все облегчённо вздохнули. На самом деле надпись гласила: «Администрация города». Путин открыл папку.
— Там какие-то проекты и указы, — сказал Андрей.
— Та-ак, — начала рассмотрение Владимир Владимирович, — проект демонтажа платформы на станции «Овцеферма». Очень интересно. Смотрите, девушки, — Путин ткнул раскрытую папку в лицо Гаяне. Та, не открывая глаз, вцепилась в папку мёртвой хваткой, поэтому в течение последовавших пяти минут все собравшиеся пытались вырвать ценный документ из цепких девичьих рук. Наконец, папка вернулась в руки адресату изрядно помятой.
— Турникеты нового поколения, — прочитал начальник, — так, так... Очень интересно. Позволит увеличить приток финансовых средств и уменьшить количество пассажиров. Как хорошо! Девушки, — начал было Владимир Владимирович, но, увидев хищно замахнувшуюся руку Гаяны, одёрнул себя, — эээ... да, хорошо... хорошее, то есть хороший проект.
Рука, не найдя папку, бессильно опустилась на стол.
— И наконец, — Путин оглядел собравшихся, — радость всем Гаянам... Гаяна! — девушка всхрапнула и стала смотреть на Путина. — Всем Гаянам и Варям! Автоинформаторы в составы. Больше вам не надо надрывать глотку, — «рекламным» голосом заявил Владимир Владимирович. — Вот и всё что предлагают.
Короткое молчание нарушила Гаяна:
— Да, автоинформаторы — это хорошо... Кстати, Дроныч... О журнале слышал?
— Каком?
— «Позорная муть».
— Нет, а что это такое?
— Это журнал, — помогла Жеська.
— Не, я понял...
— А чё тогда спрашиваешь? — подколол Роб.
— Очень, очень интересный, — с жаром сказала Жеська.
— Надо поискать в продаже, — задумался (!) Роб.
— Ладно, я пойду, работать надо, — сказала Гаяна, встала и спросони вышла в шкаф.
Эскалатор, 15:10
Жеська, которую по непонятной причине поставили дежурить у эскалатора, скучала, считая убегающие ступеньки. Если на соседней станции «Радиотелевидение» пассажиры всегда были, здесь их скорее всегда не было. Лишь если где-то вблизи Тарковска терпело крушение судно, приходили мокрые и злые пассажиры, явно не довольные такой «пересадкой».
Но тут, когда Жеська насчитала
— Ах, я очарован, — пробормотал Шиз. Жеська в смятении чувств даже забыла спросить, почему Шиз без сменки, хотя это входило в основные обязанности дежурной по эскалатору.
— Куда ты едешь? — выговорила девушка.
— Кто?! — огляделся Шиз.
— Ты, — засмеявшись, ткнула пальцем Жеська.
— А, я? Не знаю, прямо... Может, до Медианы-Основания, может, до Тёплого стана...
— До чего? — спросила Жеська, так как название было знакомое. «Должно быть, Путин чего-нибудь рассказывал из своих легенд», — решила она.
— Неважно... Я, кстати, спасатель! — сказал Шиз и ударил кулаком в грудь.
— Ай, ты что, больно же! — вскрикнула Жеська.
— Sorry, — виновато опустил голову Шиз. Если кто вдруг не знает, он сказал на супер-пупер буржуйском языке «Прости».
— Да ладно... Давай поедем вместе...
Шиз улыбнулся и даже начал прыгать.
— Серьёзно?
— Ну конечно!
— А как же твой ответственный пост? Ты ведь дежурная по станции? Или кто?.. Форма тебе очень идёт... Форма у тебя... Формы у тебя... — заговорился Шиз, оглядывая Жеську.
— Да ну его, поехали!
Они сели в поезд. Он ждал разрешения на отправление и стоял с раскрытыми дверями у платформы. Тут из диспетчерской выбежала вся честная компания станции «Море» во главе с Владимиром Владимировичем Путиным. Они бежали явно к поезду, при этом кричали и махали руками. Но двери предательски преградили путь. Поезд тронулся.
— Чего это они?.. — удивился Шиз.
— Не знаю. Неужели им так не понравилось, что я покинула пост?..
Поезд быстро летел по тоннелю, преодолевая расставленные «перекрёстки».
Диспетчерская станции «Море», 15:18
Все, кроме, собственно, диспетчера, сидели в диспетчерской и страдали фигнёй. Вдруг цепкий взгляд Стаськи узрел на экране Жеську и Шиза, садящихся в поезд. У Шиза в руках она увидела... журнал «Позорная муть»!!!
Стаська подпрыгнула, словно в известном месте у неё внезапно возникло шило, снесла все мониторы, перепрыгнула через стол и побежала к выходу, переполошив мирную тусовку. Лишь у двери она остановилась и, задыхаясь, сказала всего два слова (угадайте, какие?), которых хватило для того, чтобы все мигом вскочили и, побежав на выход, вынесли дверь вместе со Стаськой. Даже ВВП поддался искушению, хотя на вид интереса к изданию большого не испытывал. Лишь закрывшиеся двери состава остановили разбушевавшуюся толпу.
Первая сообразила, что делать, Гаяна, которая, вырвавшись вперёд, побежала к поезду в оборотном тупике. Она ворвалась в кабину, выбросила машиниста, села сама. Перед тем, как Гаяна захлопнула двери, в поезд успел запрыгнуть Путин и Андрей. Поезд тронулся. Роберт бежал последним и не успел даже на второй поезд, за пульт которого села Варежникова, подобрав Стаську и Наташу.
— Поднажми, Гаяна! Получишь повышение! — орал Путин, стучась головой об стенку.
— Стараюсь, — сонно отозвалась Гаяна, намертво вцепившись в рычаги (вот как она смогла так крепко держать папку!). Однако более новый состав Вари наступал на пятки (на сцепки?) конкуренту. Но на станции РТВ Маша вдруг остановилась.
— Ура! — заорал ВВП. — Журнал наш!!!
— Чур, мне обложку! — заявил Дроныч.
Оптимизма во втором поезде было значительно меньше.
— Ты что делаешь?! — наперебой кричали Стаська и Наташа. Однако Варежникова знала, что делает. На платформе стояли два брата-близнеца, известные в Тарковске как Яки. Они выделялись в толпе горожан невероятной способностью к выработке «природного газа». Она схватила их за руки и поставила на заднюю сцепку.
— Окей, я слышала, что вы много... эээ...
— Ну да! — обрадовались Яки.
— Да ни фига, я вам не верю!
— Мы правда! Мы на самом деле!
— Докажите через пару секунд это! — воззвала Варя и побежала в кабину.
— Не вопрос! — Яки стали готовиться, поедая зелёный горошек из банки, извлечённой из рюкзака за плечами одного из них. К ним подошёл Федя, известный тем, что он открыл бар «Новая стройка» ещё на заре Тарковска. Он держал в руках недокуренную сигарету, хотя в Тарковском метро курить было нельзя.
— Ребят, вам плохо? Зачем вы стоите на сцепке и едите горошек?
— Эээ... ну как же его не есть в вашем городе? — спросил один Як.
— Сейчас, я вызову скорую... или милицию, — сказал Федя и достал мобильник, шикарную Моторолу времён начала GSMа.
— Нет, не надо! — заорал один Як. — Волны стимулируют пищеварение.
— Чего? Вы психи что ль?.. — набирая номер, испуганно спросил бармен. — Скорую на метро РТВ, — сказал он в трубку. — Сейчас вам помогут.
Тем временем Яки уже начали «работать» очень активно. Радиоволны действительно оказали чудесное действие.
— Зря! Так нельзя! — сказал второй Як.
— Больные, — сказал Федя и швырнул окурок на платформу. Огромный огненный шар вырвался из неоткуда, сбил Федю с ног...
Врачи через пару секунд вбежали на станцию и побежали к Феде. Тот сказал:
— Мне помощь не нужна... Возьмите двух психов... Или наркоманов... Они ели какие-то колёса... зелёные и круглые... Постоянно...
— Яки чтоль? — пожал плечами один из врачей.
А тем временем поезд, невероятно ускоренный, перескочил с рельс на кабели на потолке в тоннеле, как машина в «Людях в чёрном». За пять секунд состав обогнал Гаяну, а затем и Жеську с Шизом, так как неуправляемые Яки прибавили жару. Последовало возвращение на грешные рельсы, и поезд, «собрав» пять составов впереди себя, наконец остановился в тоннеле сразу за станцией «Страусиные горы», находившейся на метромосту.
Варя, Стаська и Наташа выбежали на платформу станции. Подъехал поезд Жеськи и Шиза, и эти личности почему-то решили «выйти в город», возможно, потому, что якский «аромат» не обошёл и их состав. ВВП и компания вывалились из следующего состава. Они все окружили Жеську и Шиза, полуприсев и хищно глядя на журнал.
— Стоять, Шиз... — прошипел Путин.
Но тот не обратил ни малейшего внимания, увлечённый Жеськой. Само собой, с журналом в руках её было неудобно обнимать, поэтому он выбросил его вверх. «Охотники» с замиранием сердца проследили траекторию полёта издания и ринулись на место его приблизительного падения. Лишь двое людей на этой платформе не поддались общему искушению. Шиз обнял Жеську, и они слились в поцелуе посередине станции под стеклянной галереей, озаряемой солнцем...
«Позорная муть» в руках его новоиспечённых фанатов, навалившихся на неё всей кучей, очень быстро превратилась в макулатуру, что немного расстроило кучу.
Жеська и Шиз же как ни в чём не бывало сели в поезд в другую сторону и уехали. Тарковское метро вновь стало функционировать в своём обычном режиме (и это благодаря тому, что Яки сразу ушли со станции!).
Диспетчерская, 16:02
— Значет, ты спасатель? — улыбнулась Жеська, сидя на кресле и щёлкая стрелки.
— Да, — сказал Шиз и добавил: — А ты — дежурная по станции!
— Кто? Я? — изумилась Жеська.
— Да, ты.
После двадцати минут убеждения Жеська всё же согласилась, хотя тень сомнения, как призрак коммунизма по Европе, бродила по её душе.
— А ты с Поверхности?
— Да. Там здорово. Я люблю метро, но... там лучше.
— Что лучше?
— Ты бывала на Поверхности?
— Бывала пару раз... Я почти с рождения в метро.
— Нет, какие у нас ночи! Вот, например, в деревне, которую я так люблю, знаешь как здорово по ночам? Представь: смеркается. И все этого только и ждут. Люди ложатся спать, а откуда ни возьмись прилетают бабочки, но не те пестрые красавицы с тщедушными телами и огромными крыльями, а толстые короткокрылые бесцветные бабочки, варьирующиеся в размерах от самых маленьких до поистине огромных экземпляров, угрожающе стрекочущих крыльями.
— Бррр... ненавижу! — вздрогнула Жеська.
— Ну... прости, больше не буду. Так вот, сотни тысяч цикад выбивают свою трель, затихая, когда к ним приближается человек. Но всё это — своеобразная тишина, понимаешь? Осознание этого приходит, когда остаёшься один на один с Ночью. Слышно грузовик, натужно рычащий мотором, везущий по трассе (находящейся в километре-двух отсюда) груз куда-то далеко; слышно поезда, которые стартуют от станции, а затем, пройдя все стрелки, тепловоз начинает реветь, разгоняя состав, а на манёврах маленькие зелёные тепловозы посвистывают гудочками, наверное, заигрывая с той девушкой, сидящей в диспетчерской и отдающей распоряжения в громкоговоритель. Днём тысячи других звуков перебивают всё это и друг друга, и лишь ночь вносит ясность.
Каждый фонарь — это звезда ночью. Мириады звёзд — огни садового товарищества и посёлка — переходят в огни далёких светил. И всё это так прозрачно и ажурно, что невозможно осмыслить до конца.
И вот что получается: днём солнце, разноцветные насекомые и постоянный ровный, незаметный шум. Ночью — каждый отдельный звук выделяется, каждый маленьких всполох света заметен, а серые, никому не видимые днём существа появляются из неоткуда. Ночь расставляет свои акценты. В этом её магия. Вот так.
— Здорово... Хотела бы я посмотреть...
— Ещё увидишь, это точно! Ладно, я пойду. Мне пора, — сказал Шиз, поцеловал Жеську и ушёл, как будто его никогда и не было...
День второй
«Штаб» станции «Море», 0:23
За стеной с грохотом проехал поезд.
— Чёрт, — проговорил ВВП, — опять туалет разнесли.
За стеной был туалет. К счастью, был и запасной. Должно быть, виной всего стал поезд Гаяны. К концу дня она точно постоянно дрыхла за пультом, и не удивительно, что она иногда ехала не туда.
Из динамиков на эскалаторе раздалось: «Уважаемые пассажиры, едущие по эскалатору! Пока вы едете на эскалаторе, прослушайте правила поведения на эскалаторе. Находясь на эскалаторе, стойте справа на эскалаторе, лицом по напрвалению движения эскалатора. На эскалаторе по возможности проходите по эскалатору слева, держась за поручень эскалатора. Детей на эскалаторе держите за ноги, стоя на эскалаторе. При сходе с эскалатора приподнимайте полы длинной верхней одежды, в которой вы ехали по эскалатору во избежание их попадания в движущееся полотно — угадайте чего? — эскалатора! А то на эскалаторе вас постигнет участь Шиза, ехавшего по эскалатору. На эскалаторе запрещается: бежать по эскалатору, ставить вещи на эскалаторе на поручни эскалатора и ступени эскалатора, наступать ногами на эскалаторе на ограничительные линии на ступенях эскалатора, сидеть, лежать, есть, спать, пить, курить, колоться, читать и писать... Уважаемые пассажиры на эскалаторе! Благодарим вас прямо на эскалаторе за соблюдение правил пользования метрополитеном — и эскалатором в частности — и желаем вам счастливого пути после схода с эскалатора... Уффф...».
Дроныч вышел из комнаты отдыха весь такой... отдохнувший (?). Ему предстояла тяжёлая ночь, в течение которой необходимо было демонтировать все найденные на линии «перекрёстки». Роберт сидел и скучал.
Тут вошёл, снеся дверь «гриндом», человек весьма стрёмного вида. Под мышкой у него был некий ящичек.
— Пу-тин? — спросил незнакомец.
— Да, — удивлённо ответил тот.
— Ййй... — чел икнул, — йй... Ян. О-чёнь при-ет-но, — выговорил Ян и протянул руку Путину.
За Яном стояла девушка, распевавшая на всю станцию, жутко фальшивя, что-то из репертуара Geri Haliwell. На вопросительный взгляд ВВП Ян положил на стол ящичек.
— Бом-ба. Норд-Ост forever, — ухмыльнулся Ян.
Путин сполз под стол.
— Шют-ка! — засмеялся неудавшийся террорист. — Авто-инфо-мото... — Ян вдруг опять икнул и сменил тон. — Короче, это вам.
— Автоинформатор, — понял начальник.
— Тамара, — позвал Ян, причём ударение он сделал на последний слог. Дальше было что-то непонятное на каком-то славянском языке. Девушка подошла и дала Путину накладную (так и хочется сказать «наложила»). Ян же подтащил огромный мешок, наполненный автоинформаторами. После этого появились упаковки с дисками, очевидно, с голосом для устройств. Ян стал показывать по очереди диски и пояснять Путину. — Это — русска. Это — хрватска. Это — Элвис Пресли, лучшее.
— Это — Geri, — сказала Тамара и подсунула четвёртую упаковку.
— Не Китай, — ткнул пальцем Ян в мешок с устройствами. — Сделать в Словения. Мы установить, добро?
— Добро, — пожал плечами Путин.
Ян и Тамара, прихватив устройства, вышли. Дроныч, наблюдавший за всем происходящим, сказал:
— Да, я думал, будет несколько иначе. Прислали нам каких-то... Кто это были?
— Хорваты, словенцы...
Последний поезд пришёл в депо станции «Море», и Дроныч с Робертом поехали убирать перекрёстки.
Депо станции «Море», 0:57
Наблюдая за Яном и Тамарой, ставящими автоинформаторы, разговаривавшими на родном языке, но обильно дополнявшими русским матом, Варежниковой вдруг захотелось сделать одну вещь. И она быстрее побежала за инструментом. Да, тех, кому сейчас пришли в голову какие-то неприличные мысли, я спешу разочаровать: Варя всего лишь хотела прикрутить на второй вагон своего состава зеркало. Зачем?
Это долгая история противостояния её и работника мастерской «Мальчик-с перец» Мыса с Поверхности. Он любил побыстрее сесть в вагон и плюхнуться на сидение. Так уж получалось, что он всё время попадал на состав, управляемый Варей. Схема была более чем проста: встать у самого края платформы и ждать поезд, причём стоять надо так, чтобы двери остановились прямо перед тобой. Варю эта привычка Мыса, скажем так, раздражала.
И вот, однажды она взяла и отвинтила насос, открывавший дверь, у которой всё время вставал Мыс, и она не открылась. Тогда Мыс выбрал другие двери. Варя поставила насос на место у «старых» и открутила от «новых» дверей. Хитренький Мыс запомнил все-все положения дверей на платформе и выбирал каждый раз разные, а на отключение всех дверей Варя пойти не могла. Тогда машинистка прикрутила зеркало к первому вагону (и не стала красить его жёлтым, как это делали, когда зеркала нужны были действительно), которое сбило Мыса. Мастер научился обходить и это препятствие, вставая на край только тогда, когда опасное зеркало пролетало мимо. И последним ходом Вари было именно зеркало на втором вагоне. Забегая вперёд, скажу, что ловушка сработала.
Маша завернула последний винт и усмехнулась.
Тоннель, 1:15
Андрей и Роберт слезли с паровой дрезины, на которой они приехали. Устройство было монструозно, но Путин сказывал, что этот раритет использовали при строительстве железной дороги Москва — Санкт-Петербург в XIX веке, поэтому дрезина всё ещё была на ходу и не была сдана на свалку истории.
Роберт в прошлый раз предусмотрительно оставил бутерброд на кабеле около «перекрёстка». Его местонахождение он безошибочно определил по запаху.
— Вот мой бутерброд, — обрадовался Роб.
— Ты скажи лучше, где «перекрёсток»? — злобно проговорил Дроныч, не без зависти глядя на жующего напарника.
— Тут, — махнул Роб рукой.
— Где — тут?
— Я оставил бутерброд на месте X, значит прямо здесь.
— Нету тут ни фига! — возразил Дроныч.
— Иди ты, я лучше знаю!
— Ты офигел?
После долгих разборок Роберт посмотрел и убедился, что рельсы действительно идут как надо — параллельно друг другу. К слову, в споре есть или нет «перекрёстка», Роберт успел проиграть квартиру, машину, часы Rolex, причём ничего из перечисленного у него не было.
— Да, — почесал репу Роб. — Нас обманули...
— Чёрт, может ты, Роб, другой бутерброд оставлял?
— Их тут что, миллион? — Роберт стукнул от злости по кабелю, и с него свалилась целая уйма бутербродов.
— Видимо так...
К несчастью двух рабочих, им пришлось искать бутерброды... простите, «перекрёстки», тупо разъезжая по тоннелям. Клубы дыма и пара от дрезины были уже повсюду. Однако результат был по-прежнему нулевой.
— Ничего не понимаю, — удивлялся Андрей. — Один «перекрёсток» точно был на этом перегоне!
Единственный «перекрёсток» на всю линию был найден Дронычем и Робертом на злосчастном перегоне «Аэропорт» — «Голливудское шоссе», но и его нельзя было демонтировать — он был наполовину завален тяжеленными камнями и кусками плиты. Наконец, Андрею пришла в голову светлая мысль, что если демонтировать нечего, то задание выполнено, а, стало быть, можно спокойно идти спать. На том и порешили.
«Штаб», 9:49
— Владимир Владимирович, — сквозь сон проговорила Гаяна. — Вы знаете, перекрёстки опять появились на линии!
— А чего ж тогда эти двое делали этой ночью? — разозлился ВВП.
Варя усмехнулась, потому что в её извращённый мозг пришла какая-то пошлая мысль. Не в пример нам, не так ли, дорогой читатель?
— Да он всё сделал как надо, — заступилась Маша.
— Я не сомневаюсь. Всё это подземные дети. Шалят, гады...
— Детишки... — проговорила Варя.
— Но всё же надо сделать «втык» Андрею. Для порядка. Сказать: «Андрей Андреич, это халтура». Ради приличия.
— А ещё сказали бы вы Андрею, чтобы починил он свет в моём составе! — заворчала Варя. — А эти новые штуки... как их там? Автоинформаторы? Это чума! Ни одну станцию правильно не называют, говорят либо по-хорватски, либо картаво по-русски. Плюс плюются постоянно диском, и метят мне в голову, это точно! Да бог с ними, я буду по-старому голос надрывать. Но свет!
— Маша... — начал ВВП.
— Я Варя!
— Варвара...
— Я ВАРЯ!!!
— Варя... Тебе не всё равно?
— У меня в составе тёмный вагон... Мне это не нравится.
Гаяна смотрела сонными глазами то на Путина, то на Варежникову.
— Хм... ладно, мы поправим, — задумался Путин, — а то был в Московском метро такой тёмный вагон.
— И что? — спросила Гаяна.
Легенда о тёмном вагоне
На Серпуховско-Тимирязевской линии открыли станцию «Бульвар Дмитрия Донского». Все так радовались этому! Был устроен банкет прямо на станции. На нём присутствовали самые видные деятели метро, они сидели, ели, пили...
Ровно в двенадцать ночи дежурная по станции заметила, что банкет вдруг резко замолчал. Она вышла посмотреть, в чём дело, и увидела, что ни стола, ни еды, ни — что хуже всего — деятелей нет. Их сразу стали активно искать, так как у них было очень дорогое французское вино.
В новостях рассудили, что деятели пропали без вести. Жёлтая пресса твердила, что это были призраки, а банкет — ненастоящий. Метрополитен рыдал три дня и три ночи, а на четвёртый день всё наладилось как надо.
Был среди всех поездов один, который называли не иначе как «Тёмной лошадкой». С ним вечно приключалась какая-нибудь дрянь: то фара отвалится, то сцепка расцепится. Но самое главное — третий вагон был абсолютно тёмным. Даже из соседних вагонов свет не проникал внутрь. А на одном из перегонов состав всегда-всегда останавливался (иногда на семафоре, иногда из-за мелкой поломки), а когда он выезжал после этого на станцию, то недосчитывался одного пассажира. А тот, кто исчез, потом объявлялся где-нибудь в «состоянии сильного алкогольного опьянения».
А потом выяснилось, что с того перегона был подземный ход к комнатке, где хранилось вино — огромные бочки, о которых все давно забыли. Винцо было ещё круче чем то, что утащили с собой деятели. В комнатке они и сидели, к слову. Регулярно один из них ходил за «третьим будешь?» к вагону, зная, что тот всегда останавливается на перегоне.
Так всё и было.
***
— Блин, да чё это за бред? — проговорила Гаяна. — Владимир Владимирович, у вас было много разных легенд, но они все неправдоподобные!
— Всё было именно так...
— Всё было именно НЕ ТАК! — заявила Гаяна. У Вари было перекошенное удивлением лицо: как так могла эта машинистка идти против Путина?! — Я вам не верю. И хватит мне случать ваши байки! Пойду на рейс.
Варя и Гайка вышли.
— Ты что?! — почти крикнула Варежникова.
— Ну сколько можно? Ты слышала, что он сейчас рассказал? Ты хоть представляешь, какой это был бред?!!
— Ну, в Питерском метро, где я раньше работала, кошка состав три раза по кольцевой линии провела... Я сама принимала участие в поимке этой кошки.
— Варя, ну это видела ты!
Они вышли на платформу тупика, у которой стоял поезд Гаяны. Заставил машинистку остановиться вагон, в котором не горел свет.
— Хе, вот ещё шуточки, — пробормотала она.
— Удачи, — вздохнула Маша.
Сквозь сонное сознание к Гаяне, пока она вела состав, пробиралось неприятное чувство. Она постепенно понимала, что это беспокойство, а может... страх?
Может и страх... Гаяна довела состав до конца, развернула и повела в сторону «Моря». Ей хотелось поскорее туда, к Путину с его глупыми историями, к Варежниковой, к Жеське, которая боится темноты, но работает в метро, к Дронычу и даже к Роберту... Каждый следующий перегон она ехала быстрее предыдущего.
Единственное, что заставило её остановиться — солнце на «Страусиных горах». Оно было очень ярким. В лучах его зашёл в вагон какой-то угрюмый человек. Чего бы ему грустить, подумала Гаяна, ведь он живёт не как она — под землёй — а на Поверхности! Она даже не заметила подбирающегося к ней ещё с «Голливудского шоссе» запаха Яка, из-за которого ехали в поезде только угрюмый человек и какая-то девушка.
Страх вернулся к машинистке. Даже вид ещё одного заходящего пассажира, Павлюка, также мастера «Мальчика-с-перца», садящегося на «Овцеферме», не приободрил Гаяну. Она в полной нерешительности нажала рычаги и повела состав в темноту.
«Штаб», 18:15
Жеська, Стаська и Путин обсуждали фильм «Кто подставил кролика Роджера», ремейк популярной картины конца XX века, в котором снялся сам мэр Коля.
— Как раз сейчас всё закончилось, по идее... — сказал Путин. — Сегодня в «Пукшкинском» показывали в 16 часов.
— Я лучше потом на видео посмотрю, — протянула Стаська.
— А я гляну на аудио, — уверенно заявила Жеська.
— Чего толку смотреть на видео, аудио, стул, стол? — внёс свежую мысль вошедший Дроныч. — Я лучше включу телевизор, вставлю кассету, да посмотрю.
Вошла Гаяна, прошла и села, слушая разговор. Он оживлённо продолжался, как вдруг все разом замолчали и посмотрели на Гаяну. Это произошло спустя минут двадцать с её прихода. Дело в том, что она не спала. Её даже не клонило в сон.
— Гаяшка... — сказала Варя. — Что с тобой? Ты нездорова?
— Нет, всё нормально, — почти шёпотом сказала Гаяна. — Просто понимаете... Я их видела...
— Кого? — спросила Стаська и сама испугалась своего вопроса.
Тоннель, 10:29
Гаяна очень медленно вела поезд по тёмному тоннелю. И вдруг она нажала на тормоз...
Впереди, в свете фар, в котором кружилась пыль, стояло двухметровое чудище. Это был мишка, как плюшевый, только гигантский и с одной лапой. Он стоял, отбрасывая длинную тень, а перед ним переходили пути дети. Они все будто спали и улыбались в этом сне. Детей было довольно много, а шли они ниоткуда и вникуда.
Мишка перевёл детей и остался один, стоя прямо на «перекрёстке». Вдруг он поднял свои стеклянные глаза на кабину и испуганную машинистку в ней. Гаяне показалось, что медведь нахмурился, как хмурятся люди, когда что-то вспоминают. Тут чудище открыло свой рот (пасть?), в которой можно было увидеть тряпичный язычок, и сказало:
— Гаяна... Это ты?.. Конечно, это ты...
Мишка улыбнулся.
— А ты получилась славной... Симпатичной... Умной... Ты знаешь, что делать? Ты знаешь, чего ты хочешь? Действуй... — и медведь ушёл туда же, куда ушли дети.
«Штаб», 18:36
— Понимаете, — сказала Гаяна, — я была одна из них... Я — подземный ребёнок... Поэтому я была такой сонной! И вот ещё что сказал этот мишка... Он сказал, чтобы я действовала... И я буду действовать. Я знаю, чего я хочу. Я хочу на поверхность! Хочу на поверхность! Я пришла, чтобы сказать это! Я... ухожу!
Девушка встала и пошла к выходу.
— Стой! — крикнула Жеська. — Я с тобой! Я пойду искать Шиза! Я влюбилась и хочу его найти!
— И я пойду. Мне здесь никогда не нравилось, — сказала Наташа.
Они выбежали на платформу. Их никто не останавливал. Они побежали вверх по эскалатору, не понимая, как раньше они не могли так легко встать и уйти! Наконец, долгожданная Поверхность встретила девушек тёплым вечером, жёлтой луной и шумом прибоя. Они увидели море, лунную дорожку на нём и белый, как сахар, песок пляжа.
Гаяна побежала к морю, снимая по дороге с себя форму. Она вошла в воду.
— Девчонки! Как же здорово! — кричала Гаяна.
— Стой... Люди же! — сказала Наташа.
— Да никого нет! Город как будто пуст! — Гаяна замолчала, обдумывая сказанное. Город и правда был пуст. Но об этом она решила подумать потом. — Да и плевать на всех! Это свобода! А вода какая тёплая!
Наташа и Жеська последовали примеру Гаяны. Вволю наплескавшись и набрызгавшись, они, усталые и очень весёлые, выбрались на берег и легли на форму, которая ещё недавно была для них, можно сказать, второй кожей.
— Как здесь хорошо! Всё как говорил Шиз! И звёзды, и луна... Как красиво! — сказала Жеська.
— Мы потеряли столько лет под землёй! — выдохнула Наташа.
— Но теперь мы на Поверхности... — заключила Гаяна и заплакала от счастья.
Поверхность встретила своих новых жителей и больше их не вернёт. Прощай, Тарковское метро!
© Александр Голованов aka Хомеодор, 2001—2024. Кто-то.ру — зарегистрированное сетевое издание. 16+.
Некоммерческое использование материалов разрешено. Подробнее написано тут.
Счётчики зло, но этот стоял с 2001 по 2012 на сайте, так что пусть будет: